Автор: сес
Название: Никто
Рейтинг: G
Disclamer: все права у создателей
Warning: нету, читайте на здоровье)
Пейринг: Хао и Йо
Жанр: mini, vignette
Правила размещения: с разрешения меня и обязатеьно с этой шапкой
Summary: по окончанию турнира Хао поселился в горах
Заметка от автора: цикл из трех мини; это называется у Сес была бессоница...

Вечер. Изредка поскрипывает рассохшееся кресло-качалка. В нем вальяжно растянулся крупный пятнистый кот. Кот мурлыкал в складки темно-коричневого пледа. Так он выражал благодарность тому, кто оставил здесь эту замечательную вещь. Ведь иначе коту пришлось бы прятаться от сквозняков где-нибудь в районе камина. Огонь согревает, но когда тлеющие угольки разбиваются о каменный пол около нежной шерстки, а трещины в поленьях извергаются снопами искр, заставляя шипеть и вздрагивать – тут уж не до отдыха. Коту больше нравилось тепло старого пледа. И когда его сгоняли, принимался шумно демонстрировать свое недовольство. Потому хозяину кресла было проще самому устроиться у огня. Мелочи, вроде прожженной ткани на брюках, его мало волновали. Его вообще мало что волновало…
Никто. Уже давно никто не пересекал порог этого печального жилища.
Заросшие паутиной углы под низким потолком. Тусклые окна. Двери без ручек. Раньше они постоянно цеплялись за складки длинных одеяний. Потому в один прекрасный вечер все дверные ручки попросту сгорели. Пепел, оставшийся после некоторых, до сих пор лежал поверх пыльного ковра. Были комнаты, которые Хао никогда не посещал.
Тихо и пусто. Выйти бы на улицу и полежать под звездами. Но нет сил. Когда он в последний раз ел? Кажется, то были сухие рисовые лепешки, несколько недель пролежавшие на тряпице у окна. Девочка из аула приносила их, когда забирала травы. Возможно, она приходила еще, но, не найдя у калитки сырья для лекарственных сборов, сочла ненужным выполнять свою часть уговора. Староста бы этого не одобрил. Зайти же в дом, как и большая часть суеверного деревенского люда, она не решалась.
Но даже так. Хао все равно больше не пойдет в лес. Чего травить душу? Все равно, срок этой его жизни не вечен. А в следующей реинкарнации может уже и нечего спасать… Боль и горечь опустились в глубину, оттиснулись на самом дне сознания шамана. Турнир. Он ничего не смог изменить. И даже уйти не смог. Существует в этом жалком теле, спрятавшись в самом глухом уголке мира. Дышит, думает, спит… Компания – толстый-претолстый котище, невесть откуда взявшийся в таком диком месте. Кот всегда сам по себе, Асакура – сам по себе. И для чего вообще она – такая «жизнь»?
Никто не пытался разыскать Хао. Те, что боготворили его, те, что восхищались, следовали повсюду и чествовали, как будущего короля… где они? Было несколько раз он случайно касался сознания кого-то из бывших приспешников. Неужели не чувствовали? Хотя чего ждать от людей… И он решил не вспоминать о них.
Бывало, он протягивал руки к звездам. Растворялся мысленно в их безразличном свете. В небе над первозданно чистой горной долиной. Найдется ли хоть один такой островок еще через пятьсот лет? Хао думал над этим, отдаваясь ласке летнего ветра. Впитывая последние крохи тепла осеннего солнца. Дрожа под струями октябрьского дождя. И вот, ноябрь. Надо бы собирать последние травы, запасаться на зиму, чтобы было чем платить за еду. Ему хватило бы до середины сезона, но Хао слишком устал. Даже такие короткие и в большей степени символичные контакты с людьми действовали на него угнетающе. Хватит.
Ночью он сидел у камина, изредка раззадоривая пламя сухими дровишками из кучи, сваленной в углу кем-то из прежних хозяев. Сырые, влажные. Но разве это проблема для повелителя огня? А днем Хао перебирался на подоконник. Окно в мини-гостиной было единственным, в котором можно хоть что-то разглядеть. Стекло блестит около края, где его несколько раз протирали рукавом. Пятно небольшое, но в нем всегда свет.
Никто не возьмется вымыть окно полностью. Никто не наколет новых дров и не принесет воды из источника. Никто не войдет в эту обитель скорби, не принесет с собой жизнь и свет. Никто. И Хао это не тревожит. Пусть все остается так…

***
Сквозь терновник и колючие кусты с красными ягодами пробирались двое. Маленький темнокожий человечек в ярко-оранжевой накидке и, чуть отстающий от провожатого, смуглый юноша, запыхавшийся от быстрого бега. В темной шевелюре последнего запутались мелкие веточки и сухие желтоватые листья. Щека вымазана в крови. Видимо, юноша коснулся ее, получив новую царапину, но счел ненужным думать о таких мелочах. Эти двое спешили.
Тем временем на солнечное крылечко небольшого каменного домика выполз погреться крупный бело-рыжий кот. Он сонно потягивался, но нельзя было не заметить, что за ленцой и небрежно-вальяжными движениями проглядываются неповторимая грация и гибкость должно быть очень сильного тела. В обманчиво-умиротворенном взгляде – сталь. Хищный блеск бывалого охотника – старого, отяжелевшего, но, все же, не забывшего свое дело. Вот и сейчас хищник не просто отдыхал. Он высматривал жертву. Человек, с которым жил кот, раньше делился с ним пищей, но в последнее время человек и сам перестал есть. Он просто сидел и смотрел на огонь. Коту нравился человек и не нравился огонь. Кот чувствовал, как из его соседа, уже полгода делящего с ним кров, медленно уходит жизнь. Так было с прежним хозяином дома. Но тот был стар, а новый человек, нарушивший одиночество животного, казался очень юным. Кот не переживал – не впервой ему… Просто забота о пропитании снова легла на его собственные плечи.
Шорох. Хищник прислушался. Не птица. Нет, что-то очень крупное. И неуклюжее. Любопытно. Кот быстро пересек дворик и перепрыгнул через забор. Вскарабкался на самую толстую сосну, затаившись на второй снизу ветке.
Он уже понял, что зверь не один. Что было вдвойне любопытно. Никто не подбирался к каменному домику так близко. Даже люди старались обходить стороной.
Минут через пять пыхтение незваных гостей доносилось слева от сосны, давшей коту укрытие. Через несколько секунд округа огласилась пронзительным воплем:
- Снимите это с меня, снимите, снимите! Ну, снимите же! АААА!!!
Маленький человечек, пытаясь стряхнуть с головы агрессивно настроенное животное, врезался лбом в деревянную калитку и расстелился на пыльной дорожке во дворе. Кот к тому времени понял, что гости – люди, тут же сделался ласковым и оставил в покое кудрявую шевелюру маленького незнакомца. Через секунду он уже терся он ноги второго – того, что повыше.
- Ты в порядке? – «второй» мягко отстранил кота и принялся отряхивать поднявшегося из пыли «первого». Но тот в суеверном ужасе вывернулся из его заботливых рук.
- Хао-сама… там… там… - больше маленький человечек ничего не сказал. Он вдруг заплакал. – Я не могу идти дальше Йо-доно. Он не пускает меня… - маленькие ладошки размазывали грязь по лицу. – Он не хочет… он не…
- Ничего, я поговорю с ним, - лицо темноволосого юноши озарилось улыбкой. Он легонько потрепал плечо своего маленького провожатого и прошел к дому один.
И уже с порога…
- Убирайся! – в вошедшего полетел ком из свернутого пледа.
- Хао…
- Прочь! – далее прицельный обстрел оплывшими свечными огарками. Следом полетела кочерга. Дотлевающие головешки из камина. Треснутая керамическая пепельница. Под конец – одинокая тряпичная тапочка. Боеприпасы кончились.
- Я тоже рад тебя видеть! – заверил улыбающийся Йо, убедившись, что руки братца ни до чего больше не дотягиваются.
Хао некоторое время шумно отдувался, но после принял невозмутимый вид :
- С чем пожаловал, Асакура? Захотелось позубоскалить над впавшим в ничтожество братом?
- Нет, конечно. Просто интересно как у тебя дела, - Йо, светясь все тем же искренним добродушием, прошел к середине комнаты и осторожно опустился в кресло-качалку напротив брата. Тот сидел на полу. От его исхудавшего потрепанного вида сердце Йо тревожно сжималось.
- Дела – просто замечательно. Вот подумываю, а не устроить ли вечеринку? Позвать с ближайшего кладбища упырей, нацедить в котел мухоморного настоя…
- Я серьезно, Хао. Ты когда в последний раз смотрел в зеркало?
- В первый же день после заселения. Оно у окна висело, - брат равнодушно кивнул на груду осколков у подоконника.
Тревожно. В воздухе отчетливо ощущался запах смерти. Йо с грустью проследил движение Хао, и хотел было прокомментировать сей акт вандализма, но тут заметил, как бледный донельзя брат беззвучно складывает буйную головушку на пол...

***
Настойчивые запахи уже давно щекотали шаману ноздри. Запахи заманчивые, многообещающие. Они сулили вкусный завтрак со свежей выпечкой и кашей, сдобренной маслом. Сон, просто сон. Хао давно ничего такого не видел.
Нежное тепло чужой кожи. Кто-то обнимал его и легонько покачивал. Мама? Если бы не чудовищная слабость, Асакура непременно бы рассмеялся. До сих пор помнит...
И тут к Хао вернулся слух. С опозданием, но все же. Шаман вздрогнул. Колыбельная. Он не помнил ни слов, ни смыла, но помнил чувство. И сейчас песня, поднявшаяся из самой глубины его памяти, снова воскресила в сознании образ матери. Ближе, отчетливее. Даже дыхание перехватило. Он снова переродился?.. Так скоро?
А песня все продолжалась. На душе вскоре сделалось тоскливо. Одновременно с этим Хао испытал невыразимую, почти болезненную нежность. В безотчетном порыве сорвалось с губ слово «мама».
В ответ тишина. Хао почти разозлился на себя, как вдруг услышал смех.
- Очнулся. Опачо?
Как Опачо? Разве его так зовут?
- Вот, Йо-доно. А меда больше не надо?
Йо-доно? Он совсем запутался… Машинально облизал губы. Почти испугался, ощутив липкую сладость.
Снова смех.
- Нет, теперь все и так в порядке. Ты пока прибери на кухне, а я попробую с ним поговорить. Спасибо, Опачо.
Так Йо, Доно или Опачо?!
Его легонько потрясли.
- Э-э-эй, Хао?
Тот самый голос… только сейчас вспомнился. И как раньше не заметил, что этот голос мужской? Ах да. И зовут его Хао!
- Onii-san, нэ? Ты слышишь? Открой глаза, onii-sa-a-an!
- Отстань, несчастный. У меня от твоего воя голова болит, - Хао недовольно поморщился и соизволил-таки открыть глаза. Но тут же снова зажмурился. – Ты что сделал с моей комнатой?!
- Убрался. Так понимаю, до меня никто об этом и не думал? К тому же вспомни первое, что ты сказал, увидев меня.
- Буду я всякие глупости… ну и что?
- «Убирайся».
Хао прыснул. Ну невозможно было всерьез дуться на этого мальчишку.
- Ну ты и… Слушай, а чем это пахнет?
- Хе-хе. Мы тут крупы выменяли у местных. Каши тебе сварили. И не отпирайся, все равно будешь есть.
- Да? А иначе что? – Хао вдруг стало любопытно.
- А иначе я обижусь и уйду.
Старший Асакура невольно поежился. Хоть Йо и говорил несерьезно, чем-то задела эта угроза. С братом в его жилище пришли не только чистота и свет, но и что-то такое… приятное, умиротворяющее. Уют? Нечто в этом роде… Точно было ясно только одно. Если это все куда-то исчезнет, Хао ничто больше не задержит в этом мире.
- Давай уже сюда свою кашу… - буркнул он, и брат расцвел новой улыбкой. Он просто физически не мог не улыбаться. Настолько непривычно было видеть Хао таким беззащитным. И, притом, он все еще не хотел принимать помощи.
Вскоре оказалось, что Хао настолько ослаб, что не в состоянии нормально держать ложку. Сколько бы не отпирался, Йо накормил его сам. По окончанию трапезы, разбавленной замечаниями типа «не пихай столько сразу», «осторожнее, я чуть не подавился!» старший Асакура изъявил желание погреться на утреннем солнышке. Уже давно перевалило за полдень, но Йо не говорил об этом брату. Он молча перекинул его руку через свои плечи и буквально вынес Хао на крыльцо. Сели рядышком, прижавшись друг к другу.
Хао смотрела на то, как ветер играет макушками деревьев, как трепещут длинные листья на колючих кустах за заборчиком. На то, как пыль переливается в столбах ярких прямых лучей. На таинственно сверкающего глазами кота, вернувшегося с охоты и старательно вылизывающего свою безупречную шерстку. Смотрел и думал.
Вот так неожиданно. Что не хотелось признавать. Что жить, в общем, не так уж и плохо. До следующей жизни еще много времени, успеет он… Хотя, разумеется, причиной этих выводов стал вовсе не этот назойливый мальчишка, который сейчас… укладывался ему на колени?!
- Ты что, прибалдел, Асакура? Давно тебе никто хвост не подпаливал? – сдержанно поинтересовался он.
- Хао, ну перестань, а? – сонно протянул Йо. - Я целый день убирался, стелил тебе постель, штопал плед и простыни. Можно мне подремать немного? Oй, оnii-san, у тебя щеки покраснели...
- Разумеется! Я дико возмущен! Я вообще дикий что-то в последнее время, - бурчал Хао, не замечая, как начинает аккуратно перебирать разлохматившиеся волосы братишки. Йо счастливо улыбнулся и вскоре уснул. Отражение этой улыбки потом еще долго блуждало на лице старшего брата, просидевшего на деревянном крылечке до самого вечера.
Возможно, он не отдавал себе отчета, но до этого дня его сердце тлела обида. На весь мир. На людей. И… на брата. Не на то, что его победили, а на то, что забыли – столько благополучно. И сейчас Хао был счастлив. Отвернувшийся ото всех, а затем напуганный затянувшимся одиночеством – он все же дождался доброго отклика на свой молчаливый призыв. В этой обиде на весь мир было что-то детское. «Посмотрите, как мне плохо!» - позиция, вероятно, не достойная великого шамана, умудренного опытом тысячи лет. Но он собирался по-тихому это прекратить, пусть и малодушно, в ожидании…
Разве так трудно понять? Его попытка исполнить свою миссию в новом воплощении снова не принесло результатов. Цель ускользнула, а жизнь осталась - пустая, лишившаяся всякого смысла. И вот, она оказалась кому-то нужна! Он подарит свою жизнь этому человеку. Возможно, Йо не узнает. Хао будет и дальше ворчать для вида, но без сожаления покинет это жилище, когда так решит Йо. Он выполнит любую его просьбу. Разделит с ним все – печали и радости. Произнесет первый тост на его свадьбе. Будет нянчить их с Анной ребенка. А после, наверное, снова станет одинок… Но зачем заранее печалиться? Отныне он полностью принадлежит брату. В жизни появился смысл. И так…
- Спасибо, Йо.
Широко раскрытые глаза младшего Асакуры лукаво сверкнули.
Никто больше не услышит от Хао таких слов.